Императора Николая II до сих пор принято считать безвольным и на протяжении всего своего правления подверженным чужому влиянию. В наше время образ «царя-тряпки» даже стал известным мемом. Данное утверждение не принято подвергать даже малейшему сомнению. Мнение, что Николай II не обладал достаточной волей, для правителя огромной державы стало исторической аксиомой. Есть и немало высказываний современников Царя, подтверждающих данное мнение. Часть этих оценок исходит, в том числе и от родственников Государя. Важно учитывать, что пришедшие в результате революции к власти люди не могут даже в малейшей мере быть объективными по отношению к своим предшественникам. Ведь любые попытки показать личность Николая II хоть сколь-нибудь положительно или хотя бы беспристрастно означали бы обесценивать необходимость революции, из этого следует, что адекватная оценка личности последнего русского монарха не возможна даже теоретически. Стоит также помнить, что многие из негативных оценок современников исходят от тех, кто лично Николая II не знал.
Несмотря на множество негативных свидетельств о характере личности Царя есть и совершенно диаметрально противоположенные оценки. Существует ряд мнений современников, которые знали Государя лично либо глубоко и профессионально изучали его правление. Сподвижник П. А. Столыпина замминистра Внутренних Дел Владимир Гурко отмечал, что самообладание и эмоциональная сдержанность являются зачастую причиной ошибочных выводов о слабоволии, которые делают его современники, он пишет: «Безграничное самообладание Николая II ярко свидетельствовало, что слабоволие его было лишь внешним, и что внутренне он был, наоборот, до чрезвычайности упорен и непоколебим. О степени самообладания Николая II можно судить хотя бы потому, что никогда его не видели ни бурно гневным, ни оживленно радостным, ни даже в состоянии повышенной возбужденности». В своих воспоминаниях бывший президент Франции Эмиль Лубэ писал о Николае II следующее: “О русском Императоре говорят, что он доступен разным влияниям. Это глубоко не верно. Русский Император сам проводит свои идеи. Он защищает их с постоянством и большой силой. У него зрело продуманные и тщательно выработанные планы. Над осуществлением их он трудится беспрестанно». Вежливость в общении, мягкость обращения, приветливость и отсутствие резкости в разговоре создали в широких слоях страны, в элите репутацию благожелательного, но слабого правителя. За достаточно приторным и мягким фасадом публичного поведения Царя скрывалась железная воля, и желание во, чтобы то ни стало прийти к намеченной цели. Об этом в своем глубоком и фундаментальном труде «Царствование Императора Николая II» пишет историк и его современник С. С. Ольденбург: «У Государя, поверх железной руки, была бархатная перчатка. Воля его подобна была не громовому удару. Она проявлялась не взрывами и не бурными столкновениями; она скорее напоминала бег ручья с горной высоты к равнине океана. Он огибает препятствия, отклоняется в сторону, но, в конце концов, с неизменным постоянством близится к своей цели». Силу воли монарха подтверждает тот же В. И. Гурко: «Такова моя воля»-была фраза, неоднократно слетавшая с его уст и долженствовавшая, по его представлению, прекратить всякие возражения против высказанного им предположения».
Сам масштаб лжи про Императора оценил другой сподвижник П. А. Столыпина-Н. А. Павлов, уже после революции он вспоминает: «Самодержец России… безупречный человек, был в «чем-то» обвинен и разнузданное общество осмелилось его же судить! <…> И вот, теперь, спустя семь лет после измены всех, кроме душу с Ним и за Него положивших, мы все еще слышим критику: “Безволен, слаб, был не на высоте… Распутин» И прочее. <…> Он умер, а клевета еще не умолкла. Перья пишут. Языки говорят. Изолгавшиеся люди ищут себе оправдания в его винах. <…> Государь во все время, и до последнего часа, проявил громадное напряжение характера, выдержку и… волю не уступающего Царских прав и не поступающегося Царской честью и достоинством своей Родины. Больше того-лишь Он остался до последней минуты один непоколебимо верен присяге России».
Существует и многочисленный пласт источников, оставленный самим Государем, это и его обширная переписка, и резолюции, сделанные на докладах министров и других чиновников, а также многочисленные речи, произнесенные Царем на различных мероприятиях. Эти источники свидетельствуют о том, что мягким и безвольным человеком Николай II не был. Так, по поводу восстания на броненосце «Князь Потемкин Таврический» от 20 июня 1905 года он пишет: «Черт знает, что происходит в Черноморском флоте. Три дня тому назад команда «Георгия Победоносца» присоединилась к «Потемкину», но скоро опомнилась, просила командира и офицеров вернуться, и, раскаявшись, выдала 67 зачинщиков. «Потемкин» очутился сегодня перед Констанцой в Румынии. На «Пруте» тоже были беспорядки, прекращенные по приходе транспорта в Севастополь. Лишь бы удалось удержать в повиновении остальные команды эскадры! За это надо будет крепко наказать мятежников». В октябре 1913 года министр Внутренних Дел Маклаков решил выступить с речью в Государственной Думе по поводу ее нового нарастающего революционного характера, на что Государь ему ответил: « Лично думаю, что такая речь министра Внутренних Дел своей неожиданностью разрядит атмосферу и заставит г-на Родзянко и его присных закусить языки. Если же паче чаяния, как вы пишите, поднимется буря и боевое настроение перекинется на стены Таврического дворца, тогда нужно будет привести предлагаемые вами меры в исполнение: роспуск Думы и объявление Питера и Москвы на положении чрезвычайной охраны». Примечателен и еще один исторический эпизод, во время событий первой революции зимой 1906 года в Риге бунтовщики напали на отряд драгун, в результате этого нападения были жертвы, но власти города вместо твердого отпора мятежникам вступили с ними в переговоры. По этому поводу Император написал генерал-губернатору Риги следующее: «Гнусное нападение на драгун в Риге обязывало вас вместо переговоров с бунтовщиками проявить полную энергию в действиях с применением к мятежникам самой решительной меры репрессии на месте, за совершение злодейского преступления». Следует отметить, что Царь не был жестоким и, как видно из приведенных цитат, выступал за наказание, только в случае особой тяжести совершенного деяния, жесткость он проявлял исключительно в крайней необходимости. Это подтверждает и реакция на подавление мятежа 27 ноября 1905 года на крейсере «Очаков», устроенная бывшим лейтенантом П. Шмидтом, Николай II писал своей матери: «Вчера, по крайней мере, ген. Меллер-Закомельский энергично покончил с мятежом; морские казармы взяты Брестским полком, и крейсер «Очаков» сдался после стрельбы с «Ростислава» и артиллерии на берегу. Сколько убитых и раненых, я еще не знаю. Подумать страшно, что это все свои люди! Какой-то прогнанный со службы офицер-бывший лейтенант Шмидт провозгласил себя командиром «Очакова», но после боя бежал, переодетый матросом, и был пойман. Его, конечно, придется расстрелять!». Витте вскоре написал Царю, что бывший лейтенант психически больной человек и что свое преступление он совершил из-за болезни, однако Государь оставил на полях доклада: «У меня нет ни малейшего сомнения в том, что если бы Шмидт был душевнобольным, то это было бы установлено судебной экспертизой», в итоге Шмидта казнили. Также существует миф о нежелании принимать Государем жесткие меру при подавлении выступлений в феврале 1917 года, что, однако не соответствует действительности. Узнав о беспорядках в Петрограде, он, не колеблясь, отправил телеграмму генералу Хабалову, ответственному за безопасность столицы: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время с Австрией и Германией. НИКОЛАЙ».
Однако отдельные цитаты Государя и его окружения вряд ли в полной мере могут отразить наличие, либо отсутствие у него сильной воли. Такие источники как мемуары, письма и дневники крайне субъективны в вопросах оценки личных качеств и государственных навыков правителя. Политические таланты и силу характера надо оценивать не по одним словам, но и по конкретным действиям. В истории существует немало примеров проявления Николаем II тех личностных качеств, об отсутствии которых, игнорируя эти примеры, писали советские и не только историки. Так, при подавлении революции 1905 года именно Царь был инициатором введения военно-полевых судов для предотвращения революционного террора. Благодаря этому решению революционное движение пошло на спад. Вот, что по этому поводу пишет сам Николай: «Полевой суд действует по всей строгости закона. Это больно и тяжело, но верно, что и горю и сраму нашему, лишь казнь немногих предотвратит море крови и уже предотвратила». Именно твердая позиция Николая II во время мирных переговоров с японцами в Портсмуте помогла России выйти из русско-японской войны с меньшими потерями, вопреки позиции С. Ю. Витте, который хотел пойти на значительные уступки, в частности он настаивал на передаче японцам всего острова Сахалин. Лишь воля Государя заставила его занять твердую позицию. Так в проекте телеграммы статс-секретарю С. Ю. Витте от 18.07.1905 года фраза «Таким образом, из изложенного явствует, что уступка Сахалина или какой-нибудь части русской территории представляется нисколько не менее тяжелым условием, нежели уплата денежной контрибуции» была отредактирована Николаем II на фразу «представляется одинаково неприемлемою, как и уплата денежной контрибуции». Но Витте продолжил настаивать на предоставлении широких уступок японцам. Царь, однако, остался непреклонным, на проекте телеграммы МИДа России от 03.08.1905, предназначающейся для Витте, он оставил резолюцию: «Об уступке Сахалина не может быть и речи. Русский народ не простил бы мне уступки пяди земли неприятелю». Витте не унимался и, ссылаясь на американское общественное мнение, упорно убеждал Государя согласиться на японские условия. Ответом на это была крайне резкая резолюция Николая на телеграмме Витте в МИД России: «Сказано было-ни пяди земли, ни рубля уплаты военных издержек. На этом я буду стоять до конца». Вот еще ряд царских резолюций, иллюстрирующих твердую позицию монарха, из данной дипломатической переписки: «В сущности, японцы перетасовывают свои требования: отдача половины Сахалина и уплата такой огромной суммы за северную часть-нисколько не меняют моего основного взгляда-ни пяди земли, ни рубля контрибуции или вознаграждения издержек, что одно и то же. Значит-это неприемлемо» (доклад В. Н. Ламсдорфа от 06.08.1905), «Все равно эта мера (возмещение военных издержек прим.) ни к чему не приведет. Японии до зареза нужны деньги, мы их ей не дадим, и в этом никогда не сойдемся. Дольше тянуть это неопределенное положение бесцельно» (телеграмма С. Ю. Витте в МИД России от 07.08.1905) и «Пошлите Витте мое приказание завтра, во всяком случае, окончить переговоры. Я предпочитаю продолжать войну, нежели дожидаться милостивых уступок со стороны Японии». Стоит заострить внимание на телеграмме С. Ю. Витте отправленной Царю по итогам переговоров: «Имею честь донести Вашему императорскому величеству, что Япония приняла наши требования относительно мирных условий. Таким образом, мир будет восстановлен, благодаря мудрым и твердым решениям Вашего величества», как видно даже С. Ю. Витте, откровенно недолюбливающий Государя, признавал его вклад в достаточно удачное завершение переговоров с японцами. Наконец нельзя упомянуть и тот факт, что после манифеста «17 октября» и учреждения парламентаризма в России Николай II все же смог сохранить в своих руках значительные рычаги законодательной власти. Так, Государственный совет был переустроен и превращен в верхнюю палату парламента, половина его членов избиралась, а другую половину назначал непосредственно Царь. Никакой закон не мог быть принят без одобрения Государственного совета, который в свою очередь фактически был подконтролен императору. Затем 3 июня 1907 года произошел роспуск II-й Думы и одновременно с этим изменена избирательная система. Таким образом, для стабилизации политической обстановки в стране правительство пошло на решительный шаг, нарушив Основной закон Российской Империи. Мог ли «слабовольный» монарх пойти на такое? Ответ однозначный: не мог, только человек с сильным характером способен решиться на подобное достаточно жесткое и в условиях революционной ситуации того времени опасное действие. Конечно, Царь опирался в тот момент на П. А. Столыпина, но это не говорит о том, что он не проявил политическую волю в решении данного вопроса. В конце концов, вся тяжесть ответственности легла бы не на П. А. Столыпина, а прежде всего непосредственно на Государя, и Государь это прекрасно понимал.
Конечно, в данную статью вошли далеко не все примеры проявления Николаем II сильных волевых качеств. Однако данные примеры ярко свидетельствуют, что обвинения его в «бесхребетности» не соответствуют действительности. Более того, Царь зачастую был тем, кто в одиночку продвигал те решения, которые не поддерживало даже его ближайшее окружение и многочисленные родственники. Все это свидетельствует о том, что Николай II все же обладал более чем достаточной силой воли для правителя огромной и сложной во всех отношениях страны.
Автор статьи: Вадим Прохоренко
Литература и источники
- В. И. Гурко «Царь и царица», М., 2014., Директ-Медиа, стр. 18
2. Номер венской газеты Neue Freie Pressa 20 декабря 1909 года, Ibidem, стр. 437
3. С. С. Ольденбург «Царствование Императора Николая II»
4. Столыпин А. П. «О книге В. Пикуля «У последней черты», журнал «Посев», № 3-4., 1999.
5. Дневники императора Николая II 20 июня 1905 года
6. В. П. Семенников «Монархия перед крушением 1914-1917: бумаги Николая II и другие документы: статьи В. П. Семенникова», М., Л., 1927, стр. 91-92
7. ГА РФ, ф. 601, оп. 1, д. 522, 66
8. Красный архив, 1927., том 22, стр. 174
9.М. Б. Черный «Лейтенант Шмидт», стр. 61
10. ГА РФ, ф. 601, оп. 1, д. 2109, л.126
11. Николай II. Красный архив, 1925, т. 11, стр. 441-442
12. В. В. Глушков, К. Е. Черевко «Русско-японская война 1904-1905 гг. в документах внешнеполитического ведомства России: факты и комментарии», М., изд. ИДЭЛ, 2006 год
13. Высочайший манифест 20.02.1906 (О переустройстве Государственного совета) «Законодательство эпохи империализма и буржуазно-демократических революций//Российское законодательство Х-ХХ вв.», М., 1994., Т. 9, стр. 41
0 комментариев